1

Тема: До и после затопления.

До и после затопления.

2 Отредактировано tasya (2010-09-13 16:15:00)

Re: До и после затопления.

Из книги Мордвинова "Взгляд в прошлое"

Монастырь – Коммуна – колхоз «Молодая Гвардия»

К северу от Старой Майны, за образованным водохранилищем Старомайнским заливом, виднеется покрытая лесом гора, которую называют Коммунской, на ней виднеется высокая костлявая конструкция створа - маяка, который ныне бездействует. Здесь нет строений, берег почти на всем протяжении обрывистый, при небольшом уровне здесь образуется пляжная полоса из чистого речного песка. Поднимаюсь на гору и ищу следы от прежних построек. Сегодня с трудом верится, что 100 лет назад здесь был женский монастырь. Возможно, он мог быть и сегодня, но рожденная революцией грубая, бессмысленная энергия борьбы, которая в своих высоких помыслах должна была бороться за счастье своего народа, в своей увлеченности переросла в волну злобы и ненависти ко всему, на что укажут перстом её вдохновители…

Ступая по пустынному берегу, пытаюсь понять этот сложный необъяснимый окружающий нас мир, мир глубоких противоречий и неудержимых пороков, ищущих себе удобную идеологию, чтобы чувствовать себя комфортно в атмосфере зла и насилия и иметь возможность оправдаться за счет очернения истинных духовных начал…

С грустью и волнением мысленно возвращаюсь в прошлое…

1928 год… Майнский Успенский женский монастырь… Слабый живой огонёк под безмолвными образами беспокойно трепетал, боясь каждого неосторожного дуновения. Притихшие в глубокой тревоге сестры неустанно молились, сгрудившись за матушкой игуменьей. На её обычно строгом лице не было растерянности, но во взгляде и движениях чувствовалась необычная озабоченность и напряжение. В решающий для обитателей монастыря час от неё ждали тёплых, обнадёживающих слов напутствия. Настойчивые слухи о том, что монастырь закроют, а их, ищущих праведного пути к Господу и душевному покою, грубо разгонят, перерастали в очевидную реальность…

Приученные к смирению, монахини принимали грядущие испытания за волю Божию и ждали, что в любой час через монастырский порог переступят услужливые, обманутые активисты, посланные и наученные идеологами диктаторского режима. Грубая толпа крикунов, угодников и христопродавцев в каком-то бесовском торжестве будет хватать святые реликвии, растаптывать, разорять крохотный островок веры, нравственной стойкости, сдержанности и вечной российской терпимости. Против вандализма властей и безумствующей толпы женская обитель была беззащитна, и в этом море смуты, жестокости и невежества сёстры продолжали жить слабой надеждой на хрупкую людскую справедливость и благоразумие…

В роковые для монахинь часы невольно прокручивалось в мыслях всё прожитое, всё выстраданное, и в этом стремительном потоке мучительных воспоминаний, оттесняя прежние душевные раны и потерявшие смысл результаты своего тяжелого труда, чётко и обидно пробивалось лишь одно – ЗА ЧТО?…

Майнская женская обитель возникла не от хорошей жизни, этого требовала назревшая необходимость всего сурового крестьянского сосуществования и непредвиденных житейских обстоятельств, потому имела большое значение для всей старомайнской стороны.

В женской обители находили приют в основном люди брошенные, одинокие, чем-то обездоленные, обиженные, сироты, старые девы – те, чья несложившаяся судьба привела их в монастырь, чтобы обрести здесь надежду, защиту, душевное успокоение, укрепление в вере.

Чтобы не обременять селян и уберечь сестер от мирских пороков и суеты, основатели монастыря подыскали для него отдаленное, возвышенное место за рекой в двух верстах севернее Старой Майны. Обитель с её высоким нравственным предназначением и относительным уединением как-то осмысленно прижилась в этом чудном, девственном уголке среди соснового леса, наполненного целебными запахами хвои и трав. К тому же, при довольно скромной ежедневной трапезе сестер большое значение для них имели здешние щедрые грибные и ягодные угодья. Сложнее было с водой, которую приходилось брать под горой, спускаясь по крутому высокому склону к небольшой реке Майна, будто преднамеренно делавшей большую петлю от Старой Майны к западному склону Монастырской горы и далее уносившей свои тихие воды к Лысой горе и деревне Новая Грязнуха…

Первоначально монастырь из-за нехватки средств был довольно скромен, но с годами сестры своим неустанным трудом и любовью поднимали свое хозяйство, ибо сестры-монашки не только молились, как это любили подчеркивать наши вандалы-идеологи, разжигая костер ненависти к обители, а, не покладая рук, работали, практически берясь за любую работу – среди них были пекари, плотники, землепашцы. Монастырь имел свой скот, а за двором и перед монастырём был заложен фруктовый сад. Селян поражала удивительная работоспособность монашек, даже когда они шли через село в свое дальнее поле (Монашкин куст, южнее Старой Майны), руки их были заняты вязанием. Только за счёт умелого, настойчивого труда и скромного потребления хозяйство монастыря крепло год от года.

Безусловно, селян интересовала жизнь монастыря, многие сельские женщины поддерживали с монахинями дружеские отношения, хотя для многих из них было трудно понять психологию монахинь, решивших посвятить себя столь воздержанной, строгой, аскетической жизни. За стенами женской обители собрались десятки человеческих судеб с большим диапазоном характеров, страстей и желаний, втиснутые в строгие правила монастырского устава, не нарушая которого, человеческая душа за повседневной сдержанностью и исполнительностью искала простого человеческого общения. Может, потому монашки всегда приветливо относились к селянам, охотно брались выполнять для них любые просьбы или работы, например, стегали одеяла, вязали, вышивали, ходили отпевать покойников или читать, как принято, поочерёдно сменяясь, пока не захоронят…

Впрочем, монастырь не отказывался от пожертвований. По преданию, недалеко от монастыря в реке Майна утонула малолетняя дочь купца Сергея Ивановича Былинкина. Родители девочки были потрясены трагической гибелью дочери и очень оплакивали свою утрату. В память о дочери состоятельные Былинкины построили монастырю новое просторное деревянное здание церкви, сами же Былинкины, уступив в селе свой дом Першиным, покинули Старую Майну. Позже в их двухэтажном каменном доме, что в Удельной части села, будет продолжительно располагаться райвоенкомат.

В советский период, как правило, районом управляли люди со стороны, которые обычно были безразличны к здешней истории и оставленному нам старательными и трудолюбивыми предками наследству. Не удивительно, что власти довольно вольно относились к дореволюционным строениям. После постройки нового здания для военкомата прежнее здание было брошено, разобрано, растащено, ибо первые лица района не смогли, а может, не захотели найти ему применение… Впрочем, еще раз оглядываясь в прошлое, люди, набравшись житейской мудрости, будут пытаться разобраться, кто был кто в нашей истории, задумываться, как сами ошибались, будучи молчаливыми свидетелями прошедших событий…

Светлыми днями в жизни монастыря были церковные праздники, к которым тщательно готовились, это были желанные дни отдыха, богатой трапезы и какой-то душевной удовлетворенности.

Особо здесь отмечали престольный праздник Рождество Богородицы, когда в монастырь приезжали благочинный и другие священнослужители. В этот день сюда многочисленной толпой шли женщины соседних селений: некоторые помолиться, а некоторые просто полюбопытствовать на житьё монахинь, пройтись по монастырю, посмотреть на скромные, разделённые на двоих кельи… Мирян удивляли исключительный порядок и чистота в монастыре – двор зеленел ковром немятой, сочной лужайки, чётко разделённой ровными, аккуратными тропками. Да и внутри деревянных строений была та же безупречная чистота. Сложившиеся понимание и дружеские отношения с селянами женская обитель стремилась закрепить, желая иметь свою часовенку в селе Старая Майна, но вся усадебная земля в селе была уже распределена, а строить часовенку на окраине не было смысла, потому монастырь выкупил у купца Самсонова скобяной магазин у базарной площади, в центре села, и перестроил его под часовню, где по воскресеньям монастырский батюшка стал служить молебны. Ныне в этом здании в переулке Глухова продуктовый магазин…

Привычный для обители ритм жизни был нарушен Великим Октябрем. При новой власти революционная идея преобразований с какой-то бесшабашностью рушила все старое, навязывала людям новые непродуманные правила жизни. Не один день провела женская обитель в тревоге. Но здесь, в сельской глубинке старые традиции были еще крепки, а новое руководство было нерешительно, потому женский монастырь в первую революционную волну не тронули. Кроме того, в 1919 году по установленной в Старомайнской волости норме земли на каждого едока монастырю на 86 едоков пришлось добавить по 14 десятин в каждом из трёх полей…

Тем не менее, рассудительные монахини понимали, что их духовная независимость не даёт покоя чиновникам разных рангов. Идеология новой власти не терпела присутствия монастыря, его обособленности и набожности…

Большевитская власть любила, чтобы народ был у нее наизнанку, постоянно доказывал свою преданность коммунистической идее, во имя которой все обязаны к самопожертвованию. А от закрытого от мирских взглядов и от во многом воздержанной, строгой жизни монастыря веяло непокорностью, достоинством, верностью старым устоям и строгим соблюдением нравственных принципов, потому во властных кабинетах непременно должны были зародиться тайные задумки против них.

Эти догадки сплачивали и беспокоили монахинь и заставляли их идти на уступки властям. Официально монастырь был преобразован в трудовую общину, что-то вроде женской коммуны, а настоятельница стала называться заведующей общины, но в округе все понимали, что это простая формальность, потому община воспринималась по-прежнему как монастырь…

К 1926 году в женской трудовой общине было 74 женщины и за разные заслуги четыре мужчины преклонного возраста: Решетову Николаю Федоровичу было 76 лет, Виноградову Поликарпу Александровичу - 61 год, а Морозову Ивану Матвеевичу - 84 года…

Заведующей общины, игуменьей здесь была Тамара Ивановна Бычкова (Быкова), 57 лет. Возраст монашек имел большой диапазон. Например, Агаповой Серафиме было 66 лет, Пугачёвой Евдокии - 36 лет, Шлёнкиной Устинье - 16 лет, Дворянцевой Александре - 20 лет, а послушнице Демидовой Валентине - всего 8 лет…

В том же 1926 году, по воспоминаниям старожилов, ночью на монастырь напали цыгане, увели лошадей. До Старой Майны отчетливо доносились с монастыря крики отчаяния, тревожный плачущий звон колокола, но селяне на помощь монастырю идти не решились, боясь попасть под гнев партийных идеологов, которые сами настраивали податливых, неразборчивых в средствах отпрысков на грабёж женской обители…

Вся сила новой власти зиждилась на разжигании низменных чувств и интересов у вечных неудачников, у неустойчивой молодежи, которые на почве чёрной зависти объединялись в злобную агрессивную толпу. Если бы Христос не был распят ранее, то при Советской власти его точно бы распяла безумствующая, бесовски настроенная толпа угодников и заблудших, которая жаждала разоблачений, погромов, не задумываясь, что своими руками уничтожала духовное наследие своих же предков, и что каждый из них сам мог стать очередной жертвой безумных решений… Молодежь-комсомольцы без колебаний шли выполнять чёрные замыслы своих партийных наставников, которые при молчаливом выжидании большинства чувствовали себя довольно безнаказанно.

В жизни бывают необъяснимые чудные знамения, которые словно предупреждают людей о надвигающихся грозовых событиях. Год 1928 стал прелюдией к трагической истории российского крестьянства, хотя в этот год здесь, в сельской глубинке ещё сохранился обычный ритм жизни, но тревожные предчувствия надвигавшихся перемен уже витали в умах людей, будоража их воображение.

На Успенье, 26 августа, как оказалось, на последний престольный в монастыре праздник, собравшиеся со всей округи на молебен люди невольно обратили внимание на то, что на праздник, считавшийся в народе проводами лета, необычно пышно расцвёл монастырский сад. В этой дивной безвременной красоте было что-то тревожное, предупредительное, а может прощальное, ведь до закрытия женской обители оставались считанные дни…

Активисты, словно матёрые чужеземцы-захватчики, завладели монастырем. Беззащитные женщины-монашки были насильно выселены из обжитой обители, а их нажитое трудом и потом имущество было конфисковано, или, как любили говорить идеологи, оно перешло народу. По их мнению, трудолюбивые монахини и многие другие категории населения страны к народу не относились…

Идеологи ликовали о победе, не задумываясь, что же будет с лишёнными очага женщинами, некоторым из них некуда было податься, и они, разойдясь по селениям, искали приют в церковных и кладбищенских сторожках, у добрых людей, дальних родственников. Там, на местах нового приюта, они стали верной опорой православной веры, защитниками церквей и церковного имущества. Другая часть сестер осталась в Старой Майне, где пытались сохранить монастырские устои. У села, на крутом склоне горы, рядом с Першинской мельницей, монашки обустроились в просторной землянке, где продолжали тайно молиться и совершать обряды под руководством регента-матушки Анны, обладавшей прекрасным низким голосом. Однако и эту импровизированную богадельню власти закрыли.

В период необоснованных репрессий многие из монахинь пострадали за веру. Тройками ОГПУ по статье 58-10 (призыв к свержению или ослаблению советской власти) были репрессированы Вишнякова Варвара, Носова Гликерия, Порватова Прасковья, Чихирева Елена, Балахонцева Мария… Безусловно, когда Российское общество очистится от смуты, от идеологических и революционных наваждений, о монастыре вспомнят как о большой нравственной потере…

В отвоеванном у беззащитных женщин монастыре идеологам власти не терпелось создать показную коммуну, что соответствовало бы высоким революционным идеалам новой жизни для беднейших слоёв общества. К сожалению, в своих поспешных начинаниях власти постоянно и хладнокровно переступали нравственную грань. Бесцеремонно отобрав из мозолистых сиротских рук с большим старанием и трудом нажитое имущество для передачи его коммунарам, идеологи беззастенчиво нарушали естественные стимулы труда, поощряя в легкомысленных умах потребительское отношение к жизни и наперед скомпрометировав зарождающуюся коммуну. Простой и разбойничий способ перераспределения для властей стал нормой их бездарного правления…

Даже спустя много лет, мнения о коммуне остались довольно разноречивые. Нетрудно догадаться о негативном суждении о коммуне несправедливо обиженных монахинь. Другая, независимая категория, местные жители – люди труда, знавшие как трудно поднимать и вести хозяйство, в большинстве сочувствовали монашкам за их трудную судьбу, за их трудолюбие и терпение, а к коммунарам – людям со стороны относились сдержанно, с выжиданием и недоверием…

Сами же коммунары по своей молодости верили в то, что они новаторы новой правильной жизни, и позже довольно восторженно вспоминали короткую жизнь коммуны. Они так и не поняли, что были лишь подопытным материалом в очередном эксперименте властей…

Идея создания коммуны была подброшена идеологами в сельскохозяйственную школу, что была образована в селе Рязаново Мелекесского района. Вот оттуда в монастырь была поспешно направлена группа романтиков-добровольцев, из них 5 человек Лабзовых. Председателем коммуны был избран Александр Морозов, а секретарем комсомольской организации – Владимир Евдокимов.

Старомайнцы с интересом следили за коммуной и частенько откровенно посмеивались над молодыми коммунарами, которые горячились по всякому поводу - достаточно было плохо приготовить обед, как на бурном собрании они решительно делали перестановки в своих рядах. По признанию самих коммунаров, их было трудно собрать на работу, чаще работали самые совестливые из них, а вот на обед собирались непременно все.

Любили коммунары попеть, помечтать, слушали лекции, ставили спектакли, высмеивали кулаков, а жили с опаской, под охраной…

Коммунары пользовались льготами, им передавалось конфискованное в разных местах помещичье имущество, к тому же им досталось все монастырское хозяйство, да и строения обители были предусмотрены для коллективного проживания - ведь монастырь был по существу той же трудовой коммуной, но с высокой степенью нравственности и предназначением. Здесь были столовая (трапезная), прачечная и ряд других необходимых строений.

Благодаря хорошей, готовой базе, коммуна численно разрасталась. Слухи о привольной жизни в коммуне потянули сюда людей разных национальностей.

В начале 1929 года в коммуне было уже 75 человек, однако показательного ведения хозяйства у коммунаров не получилось, к тому же постоянное внимание и помощь коммуне лишь расхолаживала ее пестрый состав, который по меркам крестьян жил легко, на широкую ногу, постепенно разбазаривая без труда доставшееся имущество. Впрочем, и власть разочаровалась в своем детище - коммуне, члены которой все, что производили, проедали сами, и от них государству не было никакого проку. Потому 22 апреля 1929 года коммуна была преобразована в колхоз «Молодая Гвардия», хотя некоторое время бывшие коммунары пытались еще жить сообща… Вот так быстро и просто оборвалась короткая, нашумевшая история коммуны, оставив в памяти довольно неоднозначный глубокий след.

Впрочем, впоследствии о коммунарах было сказано немало теплых слов. Достаточно вспомнить вдохновенные очерки краеведа Л. А. Борисовой и других исследователей. Но свое трудовое и жизненное признание коммунары получили не в скоротечной коммуне, а позже, на ее основе созданном колхозе, где они оказались в том же трудном положении, что и все российское крестьянство.

Пожалуй, в сознании посторонних людей колхоз «Молодая Гвардия» остался навсегда коммуной, потому и Монастырскую гору ныне называют Коммунской. В реальной жизни бывшие коммунары стали жертвой сплошной коллективизации, и их мечты и надежды быстро растаяли в жестких тисках крепостного колхозного строя, хотя в начале все было обнадеживающе…

В том же 1929 году молодогвардейцы получили трактор «Фордзон», и первым трактористом стал Иван Краснов. В следующем году им подарили жнейку, сепаратор, швейную машинку. В 1930 году здесь было 30 семей и 116 жителей.

В колхоз «Молодая Гвардия» влился и соседний колхоз «Маёвка» из деревни Нижняя Матросовка. В 1935 году колхоз объединял 48 хозяйств и имел 881 гектар земли.

Среди молодогвардейцев было немало интересных и способных людей. Из далекой Белорусской деревушки Ларчёнки попала в Рязаново семья Никифора Кожаева. Чтобы добраться из Рязаново до Старой Майны, они запрягли корову, но далеко не проехали, скатившись с обрыва в речку, после чего вернулись назад, обменяли корову на лошадь, на которой и добрались до «Молодой Гвардии»… Те, кто знал Фрузу Кожаеву, удивлялись ее удивительной работоспособности, нетребовательности и живучести: бывало, что в сильный холод она одевала обувь на босую ногу…

Сюда же из Белоруссии попала и Ульяна Гречишникова, вышедшая здесь замуж за Краснова. В «Молодую Гвардию» перебралась большая трудолюбивая семья Степанковых: Василий, Матвей, Иван, Александр, Трофим…

Запомнился и Николай Иванович Иванов – прекрасный человек и собеседник. Основную часть своей трудовой жизни он был пчеловодом, в войну вёл военное дело в школе. Примечательно, что в свои 80 лет, купив по случаю в букинистическом магазине книгу о творчестве художника Щербакова, он – в таком то возрасте! – увлекся рисованием. На его любительских карандашных рисунках с натуры чудные уголки родного края. К сожалению, его творения вряд ли сохранятся, но успокаивает то, что в своем запоздалом творчестве он нашел для себя определённый смысл и духовное удовлетворение…

Работал в «Молодой Гвардии» и Сергей Петрович Коробцов – самобытный мастер-умелец. В общем-то, в колхозе он был простым кузнецом, и ныне мало кто его помнит, но в своё время он был кудесником, палочкой-выручалочкой и мог сотворить маленькое чудо, оживив любой сложный механизм. Это он восстановил достопримечательность молодогвардейцев - ветряк-насос, с помощью ветра поднимавший из глубины питьевую воду, это он мог искусно отрихтовать помятые части автомобиля, отремонтировать и настроить швейные машинки, музыкальные инструменты, выполнить жестяные работы, это он собрал из брошенного металлолома автомобиль, который тут же у него отобрали, передав в детский дом…

Колхозный строй за счёт элементарных преград, запре-тов и скромной оплаты труда держал людей в «чёрном теле», чтобы жили они поднадзорно и бедновато…

История посёлка и колхоз «Молодая Гвардия» закончи-

Бывшая церковь монастыря, приспособленная под клуб закрылась в связи со строительством Куйбышевского водохранилища. Колхоз влился в колхоз имени Сталина (Старая Майна). Здания монастыря, которыми пользовались молодогвардейцы, перенесли в Старую Майну. Бывшую церковь монастыря приспособили под клуб («Волга»), одно из строений приспособят под школу (затем интернат, а ныне под квартиры). Часть строений перенесли под дома колхозникам…

О монастыре ныне мало кто вспоминает, бесславно ушли в забвение те, кто рьяно глумился над храмами, похваляясь набегами на монастырь, на кулаков или на простого крестьянина. Народная память очистилась от иезуитов, настала пора осмысления и покаяния за греховные наваждения.

Ныне уже исчезают последние следы монастыря, еще недавно можно было полакомиться яблочками из заброшенного монастырского сада, но в суровую зиму 1979 года здесь вымерзли последние яблони…

Сегодня мутные волны рукотворного моря кропотливо размывают крутой лесной берег Коммунской (Монастырской) горы, потому стоящие на краю обрыва деревца неминуемо ждёт очередной обвал, после чего привычный вид берега обновится. Вот так просто на каждом отрезке времени берег запоминается по-своему, и ему не вернуть прежнего вида, как не вернуть людям прошлого, может потому душу и сердце волнует необъяснимая грусть и боль за каждую обиженную душу…

3

Re: До и после затопления.

Ну Мордвинов видимо писал это когда комуна была не занята. Сейчас там "Русский берег" распологается, церквушку построили, на берегу в землянке живёт "Михалыч". Кстати он тоже много чего может поведать, год назад на берегу с ним встретились, пообщались немного. Он иногда тоже любит по берегу побродить в поисках чего-либо.

4

Re: До и после затопления.

У меня есьб  такая задумка с помощью книги мордвинова, наших земляков, архивов и чуточки фантазии сотворить на компьюторе реставрацию майны до затопления. Ведь есть такие программы. Только нужна помощь специалистов в области информатики и истории пока местного ресурса из добровольцев.

5

Re: До и после затопления.

Довольно трудоёмкая работа, да и не дешевая наверное.

6

Re: До и после затопления.

попробовгать стоит только мне нужно название программы и самоучитель к ней (с этой программой делали рестоврацию затопления булгарии и.т.п.) там вроде рисовать надо а потом все это автомотически в 3d переходит. все невозможное возможно стоит только захотеть. надо в инете поискать.

7

Re: До и после затопления.

например я нашла где находится сведенья о строительстве храма на комуне. Это самарский архив...там описание строительства и внешний вид... так по крупицам можно собрать много информации только не одной, одной очень тяжело и долго....

8

Re: До и после затопления.

я понимаю пока это кажется нереальным,  мои задумки бредовыми а я просто оптимисткой. Но пока мы будем ждать что кто то все сделает и нам покажет майна постепенно будет терять все больше и больше памятников как археологических так и архетиктурных.